ЖРЕБИЙ БРОШЕН Ключ четвертый «Германия уничтожит большевиков с полного одобрения и по поручению Европы». Альфред Риббентроп
Альфред Риббентроп 1 Горел, пылал закат, как рана. Опухло солнце-исполин — День дотлевал в заре багряной, Ночь наползала на Берлин. Устав, умаявшись от гула, Все в рыжих сумерках тонуло И из-за каждого угла Плыла коричневая мгла. Но, силе этой не подвластный, Зарей во тьме плескался флаг, Горел и плавил душный мрак И звал куда-то лоскут красный. И, кажется, на целый свет С него лучился теплый свет. 2 Вокруг пучина океана — Там мир иной, закон иной — В наш берег хлещет непрестанно Он злобной, мутною волной. Как ни грозны валы с оскалом, Как бешено ни бьют о скалы — Дробятся в брызги, а гранит, Шлифуясь, монолит хранит. Не нужен глаз предельно острый — В пучине снова вызревал, Казалось, тот, девятый, вал, Что захлестнет злодейский остров. Да, по всему видать, опять Пытаться будут Русь распять. 3 А в здании под красным флагом, Томясь, изводится посол: «Что?! Что там? Что за этим шагом?» Приема ждет — суров и зол. Москва, видать, не зря тревожит, Но ей ответ он дать не может: Фон Риббентропа нет и нет — Как провалился на тот свет. Субботний день... — и не иначе, Былой торгаш шампанских вин И политический кретин Пьет негу где-нибудь на даче. Дипломатический прием, Сорвать обещанный прием 4 Померк закат, искровоточил. Сглотила темь узор следов, Простерлась лапа черной ночи Над паутиной проводов, Расплывшись кляксой во Вселенной. Холодный, чопорный, надменный Берлин напрягся, сжался в ком, Как хищный зверь перед прыжком. Его все нет, нет Риббентропа Кому подвластен он? Кому? Когда, покорная ему, Дымит вся старая Европа?! А он, упрятавшись в горах, Готовя подлость, глушит страх. 5 А страх, тот страх, что душу с телом Пронзил, был страхом игрока, Который, ставку жизнью сделав, Ждет выиграть наверняка. Миг — и сгребет он миллионы! — Он знает: карты-то краплены... Да-да... уверен, убежден: Он должен! Выиграет он! Но дрожь его колотит все же: Уж больно ставка велика, И суд да дело там пока — Черт знает, что случиться может! Вдруг — дама пик?! — Хоть волком вой: Плати повинной головой... 6 Внутри щемило и сосало, Щипало, словно рану соль И в полной мере не давало Войти ему со вкусом в роль. Прочь страх! — Мечом полки лихие Пройдут по варварской России! И разлетится в пух и в прах Колосс на глиняных ногах. Брюссель, Варшава. Прага, Вена... — Над всеми взмыл нацистский флаг. Париж... Париж зажат в кулак! Теперь — Москва, и непременно! Придвинув ближе телефон, Связался с министерством он. 7 И вдруг, от гнева стиснув зубы, Заметно вздрогнул: — Кто? Посол? Ответьте: «Нету!», — бросил грубо: — «Не знаем где... уехал, мол». «Когда? Скажите: «Неизвестно!..» Зер гут, майн фроинд! О, прелестно! Вы просто гений! Ничего, Я сам, сам приглашу его... Да, кстати, там предупредите: Остаться в ночь... всем... Да, да, да! Не отлучаться никуда! Зачем?! Болван! — Сидите, ждите! — Уж полночь... — Близится рассвет... Спешит министр в свой кабинет. 8 И снова мерзкое волненье; То жар морит, то бьет озноб... Одно, одно лишь заявленье — И он — не просто Риббентроп! Пусть с трепетом весь мир узнает, Что из себя он представляет! О, нет! Теперь не будет он Той мрачной тенью заслонен! Но почему вдруг сердце сжалось? — Как волк затравленный глядит: Гора и пропасть... Он летит! Нет, нет! Все это показалось! А стрелка — к трем уже ползла...* — Зовите русского посла!..
* По европейскому времени.
9 Уж хлещет ровно час планету Смерч необъявленной войны. Фон Риббентроп по кабинету Снует, лицо белей стены. Он то лукав, то зол, то мрачен, То бурной радостью охвачен: Узнает поутру весь мир, Что он открыл кровавый пир! И он заставит непременно Сейчас московского посла, До дна испить всю чашу зла. И, головой кивнув надменно, Он повторил — который раз! Фарс политических проказ. 10 Пусть знает фюрер: он отменно Сейчас свою сыграет роль! Он Отто Бисмарк современный! А в нервах — зуд, тупая боль... Зо вэр бист ду? — Чего страшишься? А вдруг?! — и головы лишишься... Кто объявлял? — Он. Риббентроп! Изволь! Живым загонят в гроб. Эх, если б! прямо в кабинете, Без глаз чужих рычаг нажать И к черту их Союз взорвать С людьми и прочим всем на свете! О здесь бы... нет не дрогнул он! Бермет мих Готт! — ес ист цу шен! 11 Ночная смоль с зарей рассвета Мечи скрестили в вышине, И не одна уже ракета Вспорола небо на войне. И бомбы рвали озверело Моей страны живое тело. Как динозавров злых стада, Врывались танки в города. Уже надменные солдаты В дымах растерзанной земли, От крови пьяные, брели, Как псы, врываясь в наши хаты. Враг сатанел. И вот посол К министру в кабинет вошел. 12 Дрожь, спазма... тик... и снова — жарко, Встал. Грозно на посла взглянул: Вся церемония — насмарку — Посол вдруг руку протянул! Он не хотел бы... о, проклятье! К чему? зачем рукопожатье? Но руку все-таки подал. Кивнув, он первым в кресло пал, Застыл. Ни слова от волненья. И слышит голос... Чей? Посла?! — Есть неотложные дела.... Ждет ряд вопросов разъясненья... — Министр, отбросив маскарад, Изверг в посла словесный смрад: 13 — Но смысла нет! Теперь вопросы Солдаты пушками решат! — И он презрительно и косо Метнул в посла надменный взгляд. В недоуменье цепенея, Тот думал: Что за ахинея?!» А в уши бил визгливый крик, Что рейх разведал, он проник В коварный замысел Советов. И фюрер, в ход пустив свой дар: Опережающий удар Решил дать сталинским клевретам. И бросил гордо, свысока: — Уже вступили в бой войска! — 14 — Во всем Россия виновата — Союзу верность не спасла! — Плескал, как грязью из ушата, В ошеломленного посла. Его душа зельем налилась, Противно сердце колотилось, Ходили гневно желваки, И пальцы сжались в кулаки. Со лба на самый кончик носа Скатился крупной каплей пот, Нет, он не ждал таких хлопот И слышать не хотел вопроса. Пусть бьет пульс-молот в два виска — Развязка вот она, близка! 15 Он смолк. Сорвался барсом с места, Сгреб меморандум со стола, Официально ловким жестом Сует, не глядя на посла. А тот, бумаг не почитая — В карман небрежно, не читая. И сфинксом замер Риббентроп — В испарине и нос, и лоб. — Мир вероломства не забудет, — Заметил холодно посол. — Война — не регби; не футбол... История еще рассудит. Какая наглость! Но о том Вы пожалеете потом.— 16 И сфинкс заметно содрогнулся... Хотя бурлило все внутри, Посол, кивнув чутъ, повернулся И, не спеша, пошел к двери. На Риббентропа в это время Еще одно свалилось бремя: Он, вылетев из-за стола, Хватает за рукав посла. То забежит, то трусит рядом... Он задыхается... вспотел... — То фюрер... Я... я не хотел... Скажите там... — лукавым взглядом Он молит. Но посол в ответ Покинул молча кабинет. 17 Еще с минуту у порога, Как на углях топтался он. — Но жребий брошен! Волей бога, — И утонул в медовый звон... О, время! Дай тебя окинуть, Дай полог твой на миг раздвинуть, Пучину разглядеть до дна! Уж два часа кипит война... И есть ли, есть ли в мире сила, Да сыщется ли где страна На всей планете, хоть одна, Чтоб ей дорогу преградила?! Нет, нет! Рейхсверу равных сил Подлунный мир не породил! 18 Вот так, когда с осатаненьем Вонзивши жертве в спину нож, Убийца мечется в смятенье, Спеша унять злодейку дрожь. Он сам, подкошенный испугом, Ползет ужом в безлюдный угол. В глазах встает картина вновь... О, смыть бы только с лапы кровь! Уравновесить бы дыханье, Чуть прилизать, оправить вид И убедиться; не грозит Возмездие и наказанье... Назад нет хода все равно... Фон Риббентроп открыл окно. 19 В Берлине утро занималось, Восток — в бордовых веерах. С души министра схлынул малость Гнетущий дикий, мерзкий страх. В туман тонуло преступленье, Как дым, растаяло волненье: Международных дел бандит Обрел уверенность и вид. Он властелином мира будет! Все ниц падет к ногам ему! К чему волнения? К чему? — Ведь победителей не судят. Он сам, сам будет с этих пор Писать штыками приговор.
